Звонок рава Ицхака

И сиротеют дети

Во всех концах земли.

 И мы одни на свете

О, Б-же, исцели!

Арье Юдасин

В 1990 году мой брат Ариэль (позднее ставший главным раввином Грузии) решил открыть еврейскую школу. Дал объявление в газету — никто не откликнулся. Тогда он решил действовать по-другому. По городу поползли слухи: «Левин посылает на две недели в ведущие капиталистические страны: Францию, Англию, Швейцарию. Там дают подарки, некоторых вызывают вторично. Мальчикам, правда, надо делать обрезание, но это не страшно». В Грузии отреагировали вполне естественно: начали искать блат и подделывать документы.

Ну, подумаешь, нееврей, зато евреев всегда любил. А обрезание, с медицинской точки зрения, даже полезно. (Кстати, мой брат не был оригинален, точно так же действовал Моше-рабейну: он зажарил пасхальную жертву – барашка. Запах был настолько влекущий, что многие жители Египта, не только евреи, обращались к Моше с просьбой дать им отведать шашлык по-еврейски. Условием получения шашлыка было обрезание. Метрики не проверяли, поэтому с евреями из Египта вышла большая масса египтян, любителей шашлыка по-еврейски. Потом шашлык кончился, начались трудовые будни, египтяне сразу взбунтовались, в первую очередь против Моше, говорили, что он их соблазнил, обещал… Они не ожидали, хотят обратно.)

Я, не подозревая ни о каких обрезаниях, поскольку обо всем узнаю последний, зашёл к Гиви в Совет министров, поболтать. Вдруг Гиви говорит: «Марат, у меня к тебе просьба». Я обрадовался: сам его каждый день о чем-нибудь прошу, он меня — первый раз.

— Давай выкладывай.

— Вернее, не у меня, а у секретарши первого зампреда Совмина.

— Ко мне? — удивился я.

— Да нет, к твоему брату. Пойдём, она тебе объяснит.

Я очень обрадовался: во-первых, выполню просьбу Гиви, во-вторых, лишний блат брату не помешает. Пошли в кабинет к секретарше. Она объясняет, что её внука брат посылает во Францию и она просит моего содействия, чтобы её дочь за свой счёт сопровождала мальчика. Я позвонил Ариэлю, спросил с важным видом:

— Ты знаешь, откуда я звоню?

— Нет.

— Из кабинета первого зампреда Совмина.

— Ну и что?

Я передал содержание просьбы, добавил, что Гиви тоже просил, – но ничего не помогло. Вероятно, мой звонок был последней каплей: брат вскипел и заявил, что, если они не прекратят вмешиваться, он вообще перестанет посылать людей на обрезание.

Я пришёл к нему домой, стал его уговаривать. В этот момент раздался звонок. Ариэль схватил трубку, замахал рукой: «Тише, тише!» — и стал отвечать сладким голосом: «Да, рав Ицхак!» Меня разобрала злость: небось, своего начальства боится! Я спросил:

— С кем ты разговаривал?

— Это был рав Ицхак Зильбер.

— Он твой начальник?

— Нет.

— Он начальник твоего начальника?

— Тоже нет.

— Кто же он?

— Рав Ицхак Зильбер.

— Вы давно знакомы?

— Нет, он обращается ко мне в первый раз.

— И что он тебе сказал?

— Он сказал, чтобы я срочно ехал в Азербайджан и Дагестан получить разводные письма от мужей женщин, живущих в Израиле.

— Но там же сейчас война!

— Рав сказал, что если я не поеду, то все еврейские дети, которые родятся у этих женщин, будут на его и моей совести. Я ему объяснял, что у меня нет двух кошерных евреев, которых я мог бы взять с собой, чтобы там оформить разводы.

— И что?

— А он опять говорит про совесть.

— И что ты будешь делать?

— Конечно, поеду.

Через несколько недель в Тбилиси состоялся сионистский конгресс. Среди его участников нашлись два еврея, согласившихся поехать с моим братом. Вскоре по местам поездки моего брата были высланы представители других организаций.

Я спросил брата, кем работает рав Зильбер. Тот ответил: одним из тридцати шести скрытых праведников, на которых держится мир. Говорят, лицо праведника впервые открылось миру.

— Наверно, слишком много вокруг злодеев, притворяющихся праведниками, — сказал я.

— Возможно, — ответил брат.

А может, почти невозможно быть праведником, если все знают, что ты праведник. Скорее всего.

Наверное, он может очень много…

И мысль о чудотворце запала в мою душу. Одной из целей моего приезда в Иерусалим было разыскать рава Ицхака Зильбера, чтобы он научил меня жить.

P.S. Рассказ написан 14 лет тому назад. Но сейчас мне показалось, что новая книга будет не полной, если я не напишу о моем первом учителе, к которому я 25 лет назад обратился с просьбой «научить меня жить» – моему младшему брату Ариэлю.

Почему я выбрал этот рассказ? Я хотел начать его со звонка рава Ицхака и не включать предысторию о зампредседателе Совета министров Грузии. Но тогда вы, вероятно, не поняли бы, кем я был раньше и какие ценности меня привлекали.

Сергей Довлатов, с которым многие находят у меня сходство, писал, что рассказчики описывают, как живут люди, и это первый этап творчества. Прозаики – ради чего живут люди. А писатели – ради чего они должны жить. С Довлатовым меня роднит отсутствие отрицательных персонажей. Для себя мы делаем исключение.

Но сейчас я хочу задать вопрос. Возвращение к Торе для моего брата было интеллектуальным. В Тбилиси у него были свои дела. Деньги на дорогу ему никто не выделял. Рисковать жизнью и перемещаться в той местности, учитывая бандитизм тех лет, было нелегко. Более того, брат сознался, что такой нелогичный поступок он совершил единственный раз в жизни. Просто он понял и знал, что рав Ицхак действительно не может спокойно спать, зная, что где-то могут родиться незаконнорождённые еврейские дети.

Сталин был неправ, говоря, что незаменимых людей нет.

Мы все, русскоязычные евреи, осиротели с уходом рава Ицхака. Кто ещё способен так переживать, что в мире что-то не то, и ощущать за это полную личную ответственность? Эта вера тогда и заразила моего брата. Тем более, что просьба была от человека, который, подобно праотцу Аврааму, один противостоял советской системе. Знал, что у него могут отнять не только жизнь, но и детей. По себе знаю, что когда праведник тебя о чём-то просит, отказать невозможно. Ведь я уже упоминал, что рав Ицхак и с того света обращался ко мне с просьбами-приказами.