“И дадут тебе царский венец”

Основное в учении раби Нахмана – поиск путей для прихода Царя-Мессии, и основное в его образах и рассказах – избавление Матрониты (Царевны-Шхины), томящейся в плену у "хицоним" (сил скверны и зла). Все необычайные рассказы раби Нахмана сводятся к одному и тому же мотиву: Второй-после-Царя (он же цадик-Освободитель, а также сам царь-Мессия) ищет пути и тропы, ведущие к золотой горе, где пребывает Матронита, заточенная в жемчужную крепость.

 

Этот цадик-освободитель – всегда "владыка молитвы"… Он полон беспредельного томления по красоте вышнего мира, Царства, которое, выйдя из темницы в конце дней откроется всякой плоти.

 

Все завоевания совершит этот "владыка молитвы" лишь силой своего безмерного томления. Тысячи раз будет пытаться он достигнуть своей цели, тысячи раз потерпит неудачу, тысячи раз почти отчается найти Царевну, ибо окажется не в силах выполнить советы, которые она даст ему. В тот час, когда она будит его, он погружен в непробудный сон, потому что он отведал вина в последнее мгновение, когда должно было наступить окончательное избавление и исправление мира (см. "О том, как исчезла дочь Царя"). И все-таки он ни разу не впадет в безысходное отчаяние, но продолжит свои поиски Матрониты, Святой Повелительницы, силой своего великого томления и силой своих рыданий и славословий, которые низвергают неприступные твердыни нечисти в глубины хаоса.

 

Владыка молитвы явится и сокроется, сокроется и снова откроется. Иногда имя ему человек-росток, он – Давид иногда он – Моше (Моисей), первый Избавитель, иногда – "цадик – основа мироздания" в этом потении, иногда в другом поколении. Иногда он – Шимъон бар Йохай, иногда – Аризаль, иногда Бешт…

 

Народы воюют друг с другом, но за этими войнами шла, вернее, помимо и сверх этих войн, происходит и продолжается другая война, война, которая сокрыта в глубинах миров, – "война Всевышнего против Амалека". И предводительствует в той войне Моисей, который вздымает руки к Всевышнему, Аарон и Хур, поддерживающие его, и Йеошуа, одолевающий Амалека”. И когда окончится эта война, откроется глазам всех народов сам Царь во всем великолепии Своей святости, дочь Царя, доблестный советник, и со всеми ними – владыка молитвы – тот, кто покоряет силой своей жажды и силой своей святой речи, который пленяет души и дарует им незыблемую уверенность, исходящую от Торы.

 

Все рассказы раби Нахмана, с одной стороны, суть история всего бытия, а с другой – история самой его жизни – не внешняя история его жизни и даже не история обычной внутренней жизни, но история его потаенной жизни, высшей духовной жизни, жизни возвышенной души, которая низошла в мир, чтобы исполнять работу исправления, поднять павшие души, вести войну во имя Всевышнего и обозначить путь к последнему избавлению.

 

Чтобы углубиться в жизнь раби Нахмана и в его Учение и осмыслить его деяния, надо отбросить всякого рода современные теории и всякого рода "просвещенные" взгляды. Тогда вы увидите и убедитесь, что в известном смысле, сам раби Нахман – тоже Второй-после-Царя, который ищет плененную дочь Царя, что он сам – тот богатый купец, который спасает жену бедняка ("История о богатом купце и бедняке") от воинства генерала и прячется с ней в канаве и микве, в пруде и роднике, в ручье, в реке и в озере. И он тоже – сын того бедняка, "юноша", который пережил много приключений, прежде чем женился на дочери богатого купца, ставшего царем. Раби Нахман из Браслава, в субъективном аспекте, – сам один из своих "нищих", и он – "семеро нищих", вместе взятых, – в том же смысле – он также хазан, то есть владыка молитвы последних поколений перед приходом самого великого из владеющих молитвой – последнего Избавителя…

 

(перевод Натана Бартмана под редакцией Натана Файнгольда)