Книга Йоны

Книга Йоны

Комментарий Йорама Лемельмана

1

(1) И было слово Господа к Ионе, сыну Амитая, такое: (2) Встань, иди в Ниневию, город великий, и пророчествуй о нем, ибо зло их дошло до Меня («поднялось предо Мной»).

Начало книги Йоны: וַיְהִי דְּבַר-יְהוָה אֶל-יוֹנָה בֶן-אֲמִתַּי לֵאמֹר – необычно для книг пророков. Создается впечатление, что оно связано с предшествующими событиями. Кроме того, как понять слова:עָלְתָה רָעָתָם («поднялось зло их»)?. Если было бы сказано «ее», это означало бы Ниневию, а «их» – жителей Ниневии или чье-либо еще?

Историческим фоном, на котором развиваются события, описанные в этой книге, является далеко зашедший отход северных колен (царства Израиля) от законов Торы и укоренившееся в их среде идолослужение. Наказанием за это должно стать их изгнание и рассеяние среди народов. Осуществить это должны жители Ассирии. Однако нравы Ниневии, ее столицы, весьма далеки от той нормы, которая положена свыше и, потому, они не могут выступить в качестве меча правосудия. Конечно, наказать провинившегося может любой злодей, но здесь речь идет о том, что рассеяние северных колен необходимо не только, как их наказание, но и как средство исправления других народов, в среде которых они растворятся («пропавшие колена Израиля»). А потому представители этих народов должны заслужить право отправить в изгнание своих будущих наставников, а ныне – провинившихся и заблудших сыновей Израиля. Итак, после всех этих событий «и было слово Господа к Йоне, сыну Амитая». Зло же, которое поднялось перед лицом Всевышнего («их зло»), это как зло жителей Ниневии, так и зло, творимое северными коленами.

3) И встал Иона, чтобы убежать в Таршиш от Господа, и сошел в Яфо, и нашел корабль, идущий в Таршиш, и отдал плату за него, и спустился в него, чтобы уйти с ними в Таршиш от Господа.

Йона не хочет послужить косвенным орудием наказания евреев, ему легче самому отправиться в добровольное изгнание от лица Всевышнего, утратить свой пророческий дар и, возможно, саму жизнь, лишь бы не способствовать изгнанию своих братьев. Название «Таршиш» при этом является не только обозначением далекого средиземноморского порта, но и аллегорическим указанием на рассеяние евреев – оно связано с корнем [רשש], означающим «обеднеть, разориться», и указывает на погружение во тьму галута, утрату, полную или частичную, связи с Торой (прекращение ее изучения) и заповедями (прекращение их исполнения).

Итак, Йона присоединяется к интернациональному коллективу матросов избранного им корабля в попытке выступить в качестве искупительной жертвы за свой народ. Поскольку долю ответственности за все происходящее он чувствует за собой, быть может такая жертва с его стороны способна будет помочь?

(4) Но Господь навел на море ветер большой, и была в море буря великая, и корабль готов был разбиться. (5) И испугались матросы, и возопили каждый к божеству своему, и сбросили поклажу, которая (была) на судне, в море, дабы облегчить его, а Иона спустился в трюм судна, в дальний его угол, лег и заснул.

Расчеты Йоны не оправдались – его жертва не принята, ее оказывается недостаточно. «Великий ветер», взбудораживший море, буря, поднявшаяся вокруг корабля, это намек на историческую бурю, которую отвратить нельзя. Замысел Йоны, «судно, на котором он спасается», не может послужить от нее защитой. Каждый из перепуганных матросов обращается к своему божеству в надежде на спасение. Йона же принимает на себя полное добровольное самоотречение, дабы довести до конца свой замысел, связанный с бегством. Он спускается в трюм судна, в дальний его угол.

Слово סְפִינָה («судно»), образованное от корня [ספן] («прятать, скрывать», также [צפן], [שׂפן]), выражает идею сокрытия, оно передает состояние оторванных от своих истоков рассеянных по миру «пропавших колен». Йона отправляется в своем сознании в жесточайшее изгнание и там впадает в глубокое забвение – «погружается в сон».

(6) И подошел к нему старший над матросами и сказал: что спишь ты? Встань, воззовик Б-гу своему. Может, внемлит нам Б-г, и мы не погибнем.

Но и это самоотречение не может стать выходом из положения. Йону находят и в самом глубоком его укрытии, и притом делает это старший над матросами, человек, несущий на своих плечах бремя ответственности за других (רַב הַחוֹבֵל, буквально – «руководитель, наставник» (רַב), הַחוֹבֵל (тех, кто занимается снастями («веревками»), аллегорически – «страдающий» от חֵבֶל – «страдание»). Наблюдая за Йоной, воспринимая его грандиозное духовное влияние, он, а вместе с ним, вероятно, и остальные матросы, ощущают, что благодаря его молитве они смогут донести свои просьбы к Б-гу над богами. И потому говорит он ему: «Встань, воззови к Б-гу своему, может внемлит нам Б-г (האלוקים, с определенным артиклем) и мы не погибнем».

(7) И сказали они друг другу: пойдемте и бросим жребий, и узнаем из-за кого это бедствие нам; и бросили жребии, и пал жребий на Иону. (8) И сказали они ему: скажи-ка нам ты, из-за которого (постигло) нас бедствие это: каково занятие твое и откуда пришел ты, что за страна твоя и из какого народа ты?

Когда не помогает и молитва, с которой, как кажется со стороны, обращается к Б-гу Йона, матросы решают бросить жребий. Они понимают, что если осталась безответной молитва такого необычного человека, обращенная к Б-гу над богами, значит дело в чьей-то вине, в каком-то тяжелом проступке. И когда ко всеобщему удивлению жребий падает на Йону, все приступают к нему с расспросами, но не обращая при этом на него свой гнев и нетерпение, а как можно деликатнее, извиняющимся тоном прося вывести их из замешательства по его поводу.

(9) И сказал он им: еврей я и страшусь Господа, Б-га небес, сотворившего море и сушу. (10) И устрашились люди страхом великим и сказали ему: что же сделал ты? Ибо знали люди, что от Господа бежит он, потому что он рассказал им.

Тут Йона, тронутый их необычным поведением, неожиданным для людей их типа проявлением сердечности, достаточно подробно рассказывает о жизненной ситуации, в которой он очутился. Он говорит им о Господе, Б-ге небес, сотворившим море и сушу, о народе евреев, на которых возложил Всевышний особую миссию в этом мире, и о том, что роль, которая отведена ему, Йоне, его страшит, и от ее исполнения он и убегает.

11) И сказали они ему: что нам сделать с тобой, чтобы утихло море для нас, ибо море бушует все больше? (12) И сказал он им: возьмите меня и опустите в море, и утихнет море для вас, ибо знаю я, что из-за меня буря великая эта (настигла) вас.

Рассказ о самоотверженности, о готовности идти на лишения и трудности, а то и на большой риск ради других глубоко трогает сердца слушателей. Они просят Йону, чтобы он сам определил, что же им делать, ведь буря не утихает, Небо чего-то ждет от них. И Йона говорит им: пусть они положат его на воду, и море тотчас утихнет, ибо все происходящее касается только его.

(13) И стали грести люди, чтобы вернуться на сушу, но не смогли, ибо море все больше бушевало против них. (14) И воззвали они к Господу и сказали: просим, Господи, просим – пусть не погибнем мы из-за души человека этого, и не возложи на нас (вину за) кровь невинную, ибо Ты, Господь, сделал то, что угодно Тебе. (15) И взяли они Иону, и опустили его в море, и перестало море бушевать. (16) И устрашились Господа люди эти страхом великим, и принесли жертву Господу, и дали обеты.

Но матросы не слушают Йону, они не хотят отделаться от него под предлогом, что это их не касается. Рассказ о самоотверженности, о принятии на себя бремени чьих-то забот, о спасении других произвел на них неизгладимое впечатление, вызвал в них нравственное перерождение. Они прилагают все усилия для того, чтобы подплыть к берегу и возвратить Йону на сушу. Однако их усилия тщетны – буря становится все сильнее. И тогда они взывают уже к Господу (а обращение к этому имени означает гораздо большее осознание божественности с их стороны, путь к которому проложили их усилия по спасению Йоны) и просят Его не возлагать на них ответственности за выполнение сказанного Йоной о том, чтобы опустить его в море, ибо с их стороны это будет принятием на себя воли Всевышнего, а не стремлением избавиться легкой ценой от чужой беды. Как только они делают это, буря на море прекращается. Под влиянием услышанного и пережитого за это короткое время члены экипажа решают переменить свою жизнь и по окончании плавания вернуться в Землю Израиля и примкнуть к еврейскому народу, народу Всевышнего.

2

(1) И послал («назначил») Господь рыбу большую, чтобы проглотила (она) Иону, и пробыл Иона во чреве этой рыбы три дня и три ночи. (2) И взмолился Иона Господу, Б-гу своему из чрева этой рыбы (3) И сказал: воззвал я в беде моей к Господу – и Он ответил мне, из чрева чистилища возопил я – услышал Ты голос мой. (4) Ибо Ты вверг меня в пучину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все валы Твои и волны Твои прошли надо мной. (5) И сказал я: прогнан я от очей Твоих, но увижу еще святой храм Твой. (6) Объяли меня воды до души (моей), бездна окружила меня, тростником обвита голова моя. (7) До основания гор спустился я, земля запорами своими (закрыла) меня навек; но Ты, Господь, Б-г мой, поднял из преисподней жизнь мою. (8) Когда изнемогла во мне душа моя, Господа вспомнил я, и дошла до Тебя молитва моя, до храма святого Твоего. (9) Те, кто держатся пустой суеты, стремление творить добро оставят. (10) Я же с гласом благодарения принесу жертву Тебе, что обещал – исполню во имя спасения у Господа. (11) И сказал Господь рыбе, и извергла она Иону на сушу.

Йона остается один на один с морской стихией. Он пребывает в расстеряности: искупительная жертва его не принята, действовать по велению свыше у него не хватает душевных сил. Всевышний посылает особую морскую рыбу, которая должна преподать ему урок («море» аллегорически обозначает мудрость, миры сознания, а также стихию истории, исторический процесс в ходе которого раскрывается мудрость Творца, «рыба», свободно плавающая в нем, обозначает посланца – наставника). Находясь внутри этой рыбы, которая претерпевает при этом превращения (сначала это рыба – самец, потом – самка, затем снова самец: переходы, обозначающие духовные метаморфозы), Йона погружается в жуткие миры чистилища (שְאוֹל) и адской бездны (שַׁחַת). В этих мирах пребывают души, отторгнутые от Всевышнего за те или иные прегрешения, души лишенные света и тепла, охваченные страхом и отчаянием. Кошмарный опыт этих душ суждено пережить за это время и Йоне, с большим трудом удается ему сохранить мысль о светлой гармонии мира вверху, о святом Храме, о Всевышнем. Из самой жуткой глубины возносится его молитва и достигает Храмовой обители. Пережитое должно послужить для Йоны уроком, должно открыть ему глаза на то, в каком ужасе пребывают души грешников и вызвать у него милосердие по отношению к ним, желание прийти на помощь. Однако до конца Йона не готов пойти на это, не готов настолько проникнуться ощущением сострадания и милосердия, чтобы оно заслонило желание безмятежного наслаждения возвышенными видениями. Он считает, что матросы его корабля не слишком крепки в своем стремлении к истинной вере и желанию бескорыстно творить добро («те, кто держатся пустой суеты, стремление творить добро оставят»), он же будет крепок в исполнении своих обетов и в уповании на Всевышнего. Воспринимая опыт с экипажем судна как намек на его миссию в Ниневии, Йона не хочет считать его своей удачей и предпочитает, чтобы он закончился ничем. Он утешает себя мыслью, что и с Ниневией, быть может, ничего стоящего не получится. Позиции его смягчились, стали гибче, но глубинный настрой остался неизменным. На этом первый урок, преподанный Йоне, завершается и он по велению Всевышнего оказывается на берегу.

3

(1) И было слово Господа к Ионе во второй раз такое: (2) Встань, иди в Ниневию, город великий, и огласи ему воззвание, которое Я скажу тебе. (3) И встал Иона и пошел в Ниневию по слову Господа; Ниневия же была городом великим у Б-га, на три дня ходьбы. (4) И прошел Иона по городу, (сколько можно) пройти в один день, и провозглашал, говоря: "Еще сорок дней – и Ниневия опрокинется!" (5) И поверили жители Ниневии Б-гу, и объявили пост, и оделись во вретища – от большого из них и до малого. (6) И дошло это слово до царя Ниневии, и встал он с престола своего, и снял с себя (царское) облачение свое, и покрылся вретищем, и сел на пепел. (7) И повелел провозгласить и сказать в Ниневии от имени царя и вельмож его так: чтобы ни люди, ни животные, ни крупный, ни мелкий скот не пробовали ничего, не ходили на пастбища и воды не пили, (8) И чтобы покрыты были вретищем люди и скот, и воззвали бы к Б-гу с силой, и чтобы отвратился каждый от злого пути своего и от неправедно присвоенного, что в руках у них. (9) Кто знает, может быть смилуется Б-г и отвратит ярость гнева Своего, и мы не погибнем! (10) И увидел Б-г дела их, что они отвратились от злого пути своего, и передумал Б-г наводить бедствие, о котором говорил им, и не навел.

И вновь получает Йона то же задание: идти в Ниневию и возвестить ей волю Всевышнего. Он входит в город, и, пройдя его на треть, произносит веленные ему слова: «Еще сорок дней – и Ниневия рухнет («опрокинется»)». Но к его огорчению жители города под влиянием произносимых им слов начинают по-другому смотреть на вещи. Весть о грядущем наказании, принесенная необычным чужестранцем, чей облик говорит о его духовном величии, производит на них впечатление сверкнувшей молнии. Они начинают верить в Б-жественное провидение и решают от мала до велика облачиться во власяницы и объявить пост. Когда же о происходящем узнает царь, он своей властью велит последовать их примеру всем жителям Ниневии, и, вдобавок, присоединить к этому и скотину, дабы все, кому угрожает гибель, вознесли бы свой вопль к Небу. Кроме того, он велит каждому, за кем числится неправедно присвоенное имущество, вернуть его тому, кого он обобрал. Если каждый оставит дурной образ действий и вернет награбленное – быть может передумает Б-г и не приведет Свой страшный приговор в исполнение! Так и произошло: Б-г увидел дела их, увидел, что оставили они дурные пути свои, и не совершил того, о чем предостерегал жителей города устами Йоны.

4

(1) И показалось Ионе это злом великим, и досадно стало ему. (2) И взмолился он Господу и сказал: прошу, Господи! Не это ли говорил я, когда еще был на земле моей? Потому (и) убежал я заранее в Таршиш, ибо знал, что Ты Б-г жалующий и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и передумаешь наводить бедствие. (3) А ныне, Господи, прошу Тебя, возьми душу мою от меня, ибо лучше умереть мне, чем жить. (4) И сказал Господь: "Очень уж досадно тебе?"

Все происшедшее в городе не вызвало особой радости у Йоны. Он обращается с молитвой ко Всевышнему, говоря, что самое худшее, предполагаемое им заранее, произошло, покаяние жителей Ниневии оттеняет лишний раз прегрешения евреев и усугубляет их вину, его попытка вызвать огонь на себя не удалась, и, таким образом, жизнь его лишена смысла – он стал орудием наказания близких ему людей. На это отвечает Всевышний: הַהֵיטֵב חָרָה לָךְ?. Слова эти можно понять двояко. По простому смыслу они означают: «Очень уж досадно тебе?» (הֵיטֵב – наречие «очень, основательно, добротно»). Другое прочтение – «Делать доброе досадно тебе?» – открывает более глубокий смысл диалога (здесь הֵיטֵב – имя действия «делание добра, улучшение», от глагола לְהֵיטִיב «делать добро, улучшать»). Вопрос Всевышнего – риторический, поначалу он остается без ответа.

(5) И вышел Иона из города, и сел к востоку от города, и сделал там себе сукку, и сел под ее сенью, пока не увидит, что будет в городе. (6) И послал («назначил») Господь Б-г кикайóн, и он поднялся над Ионой, чтобы была тень над головой его, чтобы спасти его от бедствия его; и обрадовался Иона кикайону этому радостью великой.

Йона выходит за пределы города, строит сукку и, укрывшись под ее сенью, ожидает дальнейшего хода событий. Действие происходит в праздник Суккот. Само повеление отправиться в Ниневию пришло к Йоне в пророческом видении, когда он находился в Храме во время праздника «радости водочерпия» (שִׂמְחַת בֵּית הַשּׁוֹאֵבָה), во время которого радость одухотворения как бы изливалась потоками на собравшихся в Храмовом дворе, а потому для Йоны повеление это прозвучало особенно пугающе, по контрасту с происходящим вокруг повергло его в глубокую печаль. Теперь же, сидя в сукке, он, примирившись с неизбежным, ожидает развязки. И тогда Господь Б-г назначает для Йоны особое дерево – «кикайóн», дабы оно, поднявшись над ним, осенило его своей кроной и спасло бы его от горьких дум, овладевших им. Это новое назначение призвано принести Йоне новый духовный опыт. Первое назначение – «рыба» – погрузило его во мрак Преисподней, на сей же раз ему дана возможность подняться в райские выси. Кикайон – дерево мечты, символ Ган-Эдена («мечтает» на иврите – מְקַוֶּה мэкавэ, при чередовании «вав» с «йод» это дает מְקַיֵּה, мэкайе, «уповающий» קוֹיֶה-קוֹוֶה – ковэ-койэ, созвучно этому и название קִיקָיוֹן кикайон). Узрев картины высшей гармонии, Йона возрадовался великой радостью, она стерла в его сознании уныние и печаль, царившие там недавно.

Тогда следует очередное назначение: תּוֹלַעַת בַּעֲלוֹת הַשַּׁחַר («червь при появлении зари»). «Червь» תּוֹלַעַת толáат символизирует стремление потреблять, потребительскую активность (сходное звучание имеет слово לֹעַ – лóа, «глотка»). «Заря» (שַׁחַר, шáхар) обозначает состояние мира в конце времен, «исправленный мир» (корень (שחר) связан с глаголом לְשַׁחֵר – «стремиться к чему-либо, искать», שַׁחַר – «искомое, предмет стремлений»). «Появление зари» (עֲלוֹת הַשַּׁחַר, алóт hа-шахар) – достижение цели жизни как одного человека, так и всего человечества. «Червь при появлении зари» – ощущение себя потребителем в тот момент, когда раскрывается картина всеобщего замысла и его исполнения, осознание того, что сделанный тобою вклад очень мал, а основным жизненным устремлением было желание потреблять. Это сознание губит ощущение радости от созерцания высшей гармонии («кикайон»), и радость эта «засыхает» (יִיבַשׁ). Корень этого слова намекает на сходный корень (בוש) – «стыдиться». Чувство стыда из-за незаслуженной или малозаслуженной награды, называемое в Каббале נַהְמָא דְכִסּוּפָא (нáhма дехисýфа, «постыдный хлеб»), отравляет радость получения награды.

(8) И было: когда взошло солнце, послал («назначил») Б-г завывающий («оглушительный») восточный ветер, и стало палить солнце над головой Ионы, и закутался он, и просил себе смерти, и сказал: лучше умереть мне, чем жить.

И тогда происходит последнее назначение: «оглушительный восточный ветер» (רוּחַ קָדִים חֲרִישִׁית). Этот «ветер» (или: «дух») – нашествие ассирийцев, живущих на востоке от Земли Израиля, слово же חֲרִישִׁית («оглушительный») связано с корнем (חרש), значение которого «обрабатывать с усилием, пахать, быть покруженным в работу», в переносном смысле – «не реагировать, не отвечать, быть глухим» (ср. חֵרֵשׁ «глухой»). От этого корня образовано слово חָרִישׁ (хариш, «пахота, вспашка»). Таким образом, слово חֲרִישִׁית, харишит, можно понимать двояко: «оглушительный» и «пахотный, связанный с пахотой». Это второе значение аллегорически передает идею о том, что этот «восточный ветер» несет с собой упорный труд, «пахоту», «поднятие целины», связанное с рассеянием колен израилевых, о чем говорилось в самом начале. Этот «ветер» настигает Йону כִּזְרֹחַ הַשֶּׁמֶשׁ («как засветило солнце»), т.е. в тот момент, когда ему открылся полный смысл его жизненной миссии. Это открытие, понимание того, что он проявил малодушие и не смог осознать значение того, что ему предстояло совершить, ввергает его в отчаяние, заставляет «закутаться», скрыть лицо свое (тот же глагол – לְהִתְעַלֵּף – использован в истории Йеhуды и Тамар, когда она, желая оставаться неузнанной, וַתִּתְאַלָּף («закуталась», «скрыла лицо свое, чтобы остаться неузнанной»). Он просит смерти, считая, что его жизнь утратила смысл, раз он не справился со своей ролью одного из пастырей Израиля, не смог выступить в качестве «глаз своего поколения».

(9) И сказал Б-г Ионе: очень уж досадно тебе из-за кикайона? И он сказал: очень досадно мне, до смерти. (10) И сказал Господь: ты пожалел о кикайоне, над которым не трудился и который не растил, который в одну ночь вырос и в одну ночь пропал. (11) А Мне ли не пожалеть Ниневию, город великий, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?

И тогда обращается Б-г (имя, обозначающее меру строгого суда) к Йоне с вопросом, прозвучавшим ранее: «Делать добро досадно тебе ради кикайона?» (при буквальном прочтении этот вопрос звучит: «Очень уж досадно тебе из-за кикайона?»). На сей раз это вопрос, на который нужно дать ответ. И Йона, переживший опыт перенесения в будущий мир, созерцание райского сада, отвечает: «Делать доброе досадно (было) мне до смéрти!» При простом прочтении слова до смерти звучат как аналог наречия «чрезвычайно» («дóсмерти»), т.е. в высшей степени, при углубленном же прочтении они имеют прямой смысл: «до смéрти», т.е. в том состоянии сознания, в котором человек находится в этом мире (до смерти, т.е. при жизни), в состоянии же, достигаемом по ту сторону бытия, дилемма, с которой столкнулся Йона, исчезает сама собой. Он осознает уже по-иному свою роль в мире и не бунтует против велений свыше. И тогда уже Господь (имя, обозначающее меру милосердия) обращается к Йоне и говорит: «Ты сожалеешь о кикайоне, над которым не трудился и которого не растил, он возник будто сновидение ночью, а потому поутру и исчез. А мне ли не пожалеть о Ниневии, городе великом, в котором есть более двенадцати мириад (десятков тысяч) людей, которые не разбирают, где право, а где лево, и многочисленный скот?» При углубленном прочтении последней фразы слово אָדָם нужно воспринимать не как обозначение человека вообще, а как имя «Адам», т.е. имя первого человека, который, получив свою заповедь, не сумел разобраться, где право, а где лево, и нарушил ее. Из-за этого произошло катастрофическое падение миров, и значительная часть этих павших духовных сил (שְׁתֵּים עֶשְׂרֵה רִבּוֹ, «двенадцать мириад», слово רִבּוֹ рибо имеет тот же корень, что и רַב («рав, господин, учитель»), и означает концентрацию духовных сил) находится ныне в Ниневии, городе великом, – одной из мировых столиц того времени. Кроме того, ее населяет как многочисленный скот в прямом смысле этого слова, так и люди, живущие чисто биологической жизнью, чье сознание не достигает подлинного человеческого уровня.

* * *

Возвышение этого мира, выведение его из того катастрофического состояния, в котором он находится, и составляет главный смысл человеческой истории. Это и есть «исправление мира» (תִּקּוּן הַעוֹלָם, тикун hа-олам), роль движущей силы которого отведена еврейскому народу. Возвращение людям человеческого облика и выведение сил святости из плена клипот («оболочек зла», миров нечистоты) – деяния, придающие жизни ее подлинный смысл.

Намеком на вышесказанное является и само название города – Ниневия (נִנְוֵה, Нинвэ). Обители еврейской мудрости и святой жизни аллегорически названы в текстах Танаха נָוֶה (навэ, «оазис»), и связаны с корнем (נוה) («быть красивым, приятным»). Слово же Нинвэ представляет собой биньян נִפְעַל от того же корня и имеет значение: «становиться נָוֶה, делаться красивым, приятным». Задача состоит не только в том, чтобы обитать в оазисах נָוֶה, но и в том, чтобы превращать в них засушливую местность נִנְוֵה.

Действие книги Йоны приходится, как уже говорилось, на период праздника Суккот. И это не случайно. Именно в этот праздник в Иерусалимском Храме приносились искупительные жертвы не только за еврейский народ, но и за все народы мира (семьдесят овец в Мусафе за весь период праздника). В этот же праздник, Суккот, был освящен Первый Храм, построенный царем Шломо. На этом же месте должен будет подняться Третий Храм мессианской поры, о котором сказано: «… ибо дом Мой домом молитвы наречется для всех народов» (Йешаяhу, 56.7). Исправление мира (тикун hа-олам) – это и есть путь, ведущий к его возведению.

Обращает на себя внимание также символика имени пророка – Йона. «Йона» по-еврейски – «голубь». Впервые в Торе голубь появляется в истории всемирного потопа, где он, как добрый вестник, приносит Ноаху известие о том, что из-под вод потопа начала показываться земля. Оливковая ветвь в голубином клюве стала символом доброй вести. Подобно этому голубю времен потопа носится Йона над разбушевавшимся морем истории в поисках пристанища для своей души и в конце концов, с помощью Всевышнего, находит его. История его пророческой миссии может послужить уроком для всех, кто хочет в трудных поисках обрести истину, наполняющую жизнь непреходящим смыслом.